Так сложилось, что я училась в Одесском электротехническом институте связи на заочном обучении. На последнем курсе института у нас требовали предоставить справку с места работы, и это обязательно должно было быть предприятие связи. Мне повезло устроиться на Николаевский Главпочтамт. В начале меня приняли в бухгалтерию, где я поочередно подменяла уходивших в отпуск бухгалтеров. Мне объясняли, что я должна делать, и я очень быстро осваивала новый участок работы. Потом перевели в отдел кадров, где я печатала приказы о должностных продвижениях работников. Подошёл очередной отпуск секретарши директора Главпочтамта и я стала исполнять и её обязанности.
Мне очень понравилось оказывать посетителям внимательное отношение к их просьбам. Бывало, придет какой работник с заявлением, я тут же иду к директору и прошу подписать этот документ. Посетитель доволен, что так быстро улажена его просьба и мне приятно, что человек не томился в ожидании. Но через неделю директор вежливо меня попросил, чтобы я все документы собирала в папку и только на другой день, один раз с 11 до 12 часов приносила, накопившиеся документы на подпись. Я исправилась, хотя не понимала, почему нельзя оказать работнику любезность, когда он пришел с требованием получить материал, ведь он не для себя просит, а для предприятия, ведь мы все делаем общее дело, разве так тяжело поставить свою подпись и печать? Но установленный порядок не стала нарушать. Директор был очень представительный симпатичный мужчина чем-то напоминавший актера Романа Громадского. Всегда тактичный и выдержанный, я никогда не слышала, чтобы он повысил свой голос на любого работника.
У директора был маленький сынишка лет пяти. Вечером мама его забирала с детского садика, и они заходили к папе на работу. Ещё не открывалась дверь в приемную, а в коридоре уже было слышно, что пришёл сынишка директора. Он врывался в приемную и, не обращая ни на кого внимание, что к папе нельзя, так как там идет совещание, смело распахивал дверь и с радостным возгласом: «Папа!», с поднятыми ручонками бежал к папе. Отец подхватывал сынишку, и мальчонка весело смеялся! Естественно совещание заканчивалось, решение вопросов переносилось на другое время. И хотя я проработала всего месяц, подменяя секретаршу, мне очень запомнился этот шумный малец, желание которого оказаться в объятиях отца ничто не могло остановить.
Так и Небесный Отец открыл ОБЪЯТИЯ для Своих детей и позволил приходить к Нему в любое время.
«Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым,
который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою,
и имея великого Священника над домом Божиим
да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою,
будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший». (Евреям гл.10 ст.19-23)
Нам остаётся только обратиться к Богу и принять Дух усыновления либо удочерения.
«Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии.
Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!"
Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы - дети Божии». (Рим. гл.8 ст.14-16)
Слава Богу за Его Отцовскую ЛЮБОВЬ!
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Поэзия : 1) "Красавица и Чудовище" 2002г. - Сергей Дегтярь Это первое признание в любви по поводу праздника 8 марта Ирине Григорьевой. Я её не знал, но влюбился в её образ. Я считал себя самым серым человеком, не стоящим даже мечтать о прекрасной красивой девушке, но, я постепенно набирался смелости. Будучи очень закомплексованным человеком, я считал, что не стою никакого внимания с её стороны. Кто я такой? Я считал себя ничего не значащим в жизни. Если у пятидесятников было серьёзное благоговейное отношение к вере в Бога, то у харизматов, к которым я примкнул, было лишь высокомерие и гордость в связи с занимаемым положением в Боге, так что они даже, казалось, кичились и выставлялись перед людьми показыванием своего высокомерия. Я чувствовал себя среди них, как изгой, как недоделанный. Они, казалось все были святыми в отличие от меня. Я же всегда был в трепете перед святым Богом и мне было чуждо видеть в церкви крутых без комплексов греховности людей. Ирина Григорьева хотя и была харизматичной, но скромность её была всем очевидна. Она не была похожа на других. Но, видимо, я ошибался и закрывал на это глаза. Я боялся подойти к красивой и умной девушке, поэтому я общался с ней только на бумаге. Так родилось моё первое признание в любви Ирине. Я надеялся, что обращу её внимание на себя, но, как показала в дальнейшем жизнь - я напрасно строил несбыточные надежды. Это была моя платоническая любовь.
